«Когда твои друзья – «несколько имен нетленных», взирают на тебя с небес и живы лишь в памяти твоей, ты вспоминаешь несбывшиеся встречи, пропущенные с ними вечера. Мечту лелея – лишь раз еще поговорить, и с ними, в дружеском кругу, с улыбкой встретить утро».

Так Николай Кучков «встречает рифмой» своих друзей, чью мимолетность навсегда уловил в рисунках, шаржах, портретах. Художественная галерея в городе Пловдив стала местом встречи Димитра Кирова (1935-2008), Георги Божилова – Слона (1935-2001), Георги Бояджиева – Бояджана (1933-2013), будто снова пятница, и они вновь собрались в эмблематическом кабаке, несущем название их родного города. Для того чтобы пережить еще одно мгновение с ними, Николай Кучков собрал на выставке произведения, в которых запечатлел выдающихся пловдивских художников минувшего века.

«Иногда пишу стихи, без особых претензий, а текст показывает, какие чувства я испытываю к моим друзьям, которых уже нет среди нас, – говорит художник, чьи стихи присутствуют и на афише выставки. – Я, однако, продолжаю заочный разговор с ними, поэтому что-то заставило меня организовать эту особую выставку. Она не сантиментальна, а сильно эмоциональна для меня. Может быть, потому что в нашей жизни больше именно несбывшихся встреч. Но не буду «разводить философию», – дополнил художник.

А затем лаконично попытался рассказать о встречах и разговорах с его друзьями, случавшихся по пятницам на протяжении многих лет.

«Это просто мгновение существования с друзьями – разделенный момент. Когда мы встречались, почти не разговаривали об искусстве, а обо всем, это были шуточные, веселые разговоры. Таким был наш стиль – в кабаке веселый, в ателье – глубокий».

И так, вперемежку с шутками и глотками вина, Николай Кучков рисовал шаржи. На одном из них изображен Атанас Крыстев, по прозвищу Начо Культура (Культурный) – человек, возродивший Старинный Пловдив. «Он был очень забавным, притворялся серьезным, а, в сущности, был очень смешным и интеллигентным», – вспоминает Николай Кучков. Вот что дополнил художник:

«Папа Иоанн Павел ІІ вручил орден Димитру Кирову, и я сделал ему очень смешной шарж. На нем он был изображен сидящим на папском троне с тиарой, на которой вместо креста – палитра с кистями, ступившим на подушку в папских сандалиях. А текст был следующим: «Димитр Киров получил орден от папы и стал папой художников». Он был очень властной натурой – для других людей, но к нам – его близким, относился с огромным чувством юмора. Георги Божилов, например, изображен на портрете с текстом In memoriam. Он не был подходящим для шаржа, потому что был различным. Он был ангелом, так же как и Цанко Панов – оба они встретились, нашли общее между собой, поэтому и были очень близкими. Все мы были очень хорошими друзьями, но они были специальными. Георги Бояджиев тоже изображен на портрете, а также в других шуточных произведениях. Он любил оружие, так как не служил в армии. Поэтому я и изображал его то с пулеметом, то с автоматом, то в каске. Я создаю эти работы преимущественно для людей, которые знают моих друзей, хотя их никогда не забудут, так как они оставили серьезный след, и как творцы, и как характеры. Они для меня по-прежнему живы, также как и их работы – как будто не прошло столько времени».

У каждого из художников была своя личная история и свой путь. Но только Николаю Кучкову посчастливилось учиться у известного кубинского художника Сервандо Кабрера Морено, с которым он провел несколько лет. Позднее в знак почтения к выдающемуся мастеру, Кучков нарисовал автопортрет в его стиле.

«Я не рисую и не пишу каждый день. Есть люди, которые «пашут в поле» ежедневно. Но я «сижу у источника». Когда выпадает дождь, течет мутная вода, но я жду, пока польется чистая, и тогда наливаю понемножку. Вот и все».

Самобытный в искусстве, Николай Кучков не сливается с толпой – неизменно в характерной шапочке и со своей таксой Чоко, тоже увековеченной на полотне и в рифмах. «Я и моя собака, две старые души, и в небытие будет так же – я со стаканом в руках, а он в моих ногах».

Перевод Марии Атанасовой